ОЛЬГА
ТОМПСОН
ТОМПСОН
ОБО ВСЕМ ЛУЧШЕМ, ЧТО ДАЛИ МИРУ ПОДАРКОВ РУССКАЯ И АМЕРИКАНСКАЯ КУЛЬТУРЫ.
ОЛЬГА ТОМПСОН (В ЦЕНТРЕ) С ДЕТЬМИ. В ВЕРХНЕМ РЯДУ: НАСТЯ И НАТАША. ВНИЗУ: МАРУСЯ, АНЯ, ЗИНА И САША, 2018.
ГЕРОИ
7 декабря 2023
Дизайнер, соосновательница марки текстиля Tissus Tartares. Хранительница традиций высокого русского стиля, каждое появление которой на балах «Татлера» напоминало: Дом союзов — это ведь еще и Дом московского Благородного собрания. Училась в балетной школе Branson в Калифорнии и на искусствоведческом отделении Стэнфордского университета. Замужем за американским фотографом Чарльзом Томпсоном. Воспитывает восьмерых детей. Старшая дочь — Анастасия Томпсон — артистка балета Михайловского театра.
Об авторе
ФОТО ИЗ СЕМЕЙНЫХ АРХИВОВ, 2020/2020/2022
В моей семье никогда не было культа подарков. В детстве я их воспринимала более чем спокойно. На Рождество всегда дарили одно и то же, подарок всякий раз был идеально завернут в крафтовую бумагу и повязан совершенно простой веревочкой. Внутри — акварельная бумага, свежие краски, карандаши. У меня это вызывало полный восторг. В мюзикле «Звуки музыки» есть песня My Favorite Things, а в ней — фраза «Brown paper packages tied up with string». Я всегда слушала и радовалась: «Ой, это же как у нас, как у нас!»
Оттого к теме подарков у меня до сих пор противоречивое отношение. С одной стороны, я человек, который любит прекрасное. С другой, у меня есть вопросы к культуре потребления, большому количеству ненужных вещей. У нас в семье не принято дарить детям пакеты с брендовыми вещами. Мне не хочется, чтобы они ожидали какую-то вещь и вообще ждали чего-то от кого-то. Чаще всего такое ожидание вызывает разочарование: кажется, что ты очень хочешь какую-то вещь, а на самом деле ничего, кроме усталости и пресыщения, уже не испытываешь.
Но занудой быть не хочется. Хочется радоваться жизни и уметь отмечать разные поводы. И ожидать не вещь, а чудо. Подарком надо удивлять, в нем должен быть элемент аленького цветочка. И в то же время важно не разочаровать человека. Если мой ребенок хочет телефон, я никогда его не подарю. Я его, наверное, куплю, меня, вероятно, уговорят, что он нужен, но это не будет подарок. Это будет вещь, купленная не из удовольствия, не потому, что хочется этим телефоном отметить особенный день.
Оттого к теме подарков у меня до сих пор противоречивое отношение. С одной стороны, я человек, который любит прекрасное. С другой, у меня есть вопросы к культуре потребления, большому количеству ненужных вещей. У нас в семье не принято дарить детям пакеты с брендовыми вещами. Мне не хочется, чтобы они ожидали какую-то вещь и вообще ждали чего-то от кого-то. Чаще всего такое ожидание вызывает разочарование: кажется, что ты очень хочешь какую-то вещь, а на самом деле ничего, кроме усталости и пресыщения, уже не испытываешь.
Но занудой быть не хочется. Хочется радоваться жизни и уметь отмечать разные поводы. И ожидать не вещь, а чудо. Подарком надо удивлять, в нем должен быть элемент аленького цветочка. И в то же время важно не разочаровать человека. Если мой ребенок хочет телефон, я никогда его не подарю. Я его, наверное, куплю, меня, вероятно, уговорят, что он нужен, но это не будет подарок. Это будет вещь, купленная не из удовольствия, не потому, что хочется этим телефоном отметить особенный день.
ЕСЛИ МОЙ РЕБЕНОК ХОЧЕТ ТЕЛЕФОН,
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПОДАРЮ. Я ЕГО, НАВЕРНОЕ, КУПЛЮ, НО ЭТО НЕ БУДЕТ ПОДАРОК.
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПОДАРЮ. Я ЕГО, НАВЕРНОЕ, КУПЛЮ, НО ЭТО НЕ БУДЕТ ПОДАРОК.
ЕСЛИ МОЙ РЕБЕНОК ХОЧЕТ ТЕЛЕФОН,
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПОДАРЮ. Я ЕГО, НАВЕРНОЕ, КУПЛЮ, НО ЭТО НЕ БУДЕТ ПОДАРОК.
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПОДАРЮ. Я ЕГО, НАВЕРНОЕ, КУПЛЮ, НО ЭТО НЕ БУДЕТ ПОДАРОК.
К праздникам я начинаю готовиться заранее. Рождественские подарки могу подбирать целый год. Это всегда творческий процесс, потому что у нас большая семья, надо тематически ко всему подойти. Так, чтобы был эффект рога изобилия, но без материального пресыщения. Обожаю дарить (и получать) фарфор. Люблю за ним охотиться, дочерям эта страсть тоже передалась. Старшая дочь Настя очень любит кузнецовский. Вторая дочь, Наташа, обожает гигантские кружки уже не существующего Артемовского завода. Она любит чай, а когда готовишься к экзаменам, не хочется много раз вставать, хочется устроиться уютно с большой «артемовской» кружкой. Их надо искать, общаться с коллекционерами. Маленьким детям я дарю кружки поменьше.
Книги дарю обязательно. Не декоративные, а для чтения. Подсовываю что-то, что мне сейчас нужно, и детям, и Чарльзу. В этом году всем подарила Набокова: Настя поступила на службу в Михайловский театр и переехала в Петербург, живет теперь в доме рядом с набоковской квартирой, поэтому я вручила ей «Другие берега» и Орхана Памука — чтобы было два мемуарных романа про Петербург и про Стамбул. Настя сейчас в том возрасте, когда начинаешь писать собственную жизнь, создавать свой нарратив, и мне показалось, ей будет интересно. Средним детям, сыну Саше и дочери Наташе, подарила «1984» Оруэлла. А сама я люблю получать воговские винтажные издания о красоте, здоровье, интерьерах.
Есть такое клише — страшный рождественский свитер. А я люблю дарить свитера всем членам семьи — что-то редкое, связанное вручную из мохера семидесятых годов. Если не свитер, то одинаковые купальники — с мечтами о лете. У нас в семье много балерин, поэтому купальники прекрасно сидят. Устроить семейное пляжное дефиле — это замечательно. Еще у нас есть чудесная семейная традиция — фотографическая книга по итогам года. Чарльз вносит таким образом свой вклад в формирование семейной памяти. Он сам снимает, сам верстает, потом печатает в типографии в Нью-Йорке. Это всегда вызывает восторг: прошел год, что-то забылось, а рассматривать и вспоминать всегда интересно.
Книги дарю обязательно. Не декоративные, а для чтения. Подсовываю что-то, что мне сейчас нужно, и детям, и Чарльзу. В этом году всем подарила Набокова: Настя поступила на службу в Михайловский театр и переехала в Петербург, живет теперь в доме рядом с набоковской квартирой, поэтому я вручила ей «Другие берега» и Орхана Памука — чтобы было два мемуарных романа про Петербург и про Стамбул. Настя сейчас в том возрасте, когда начинаешь писать собственную жизнь, создавать свой нарратив, и мне показалось, ей будет интересно. Средним детям, сыну Саше и дочери Наташе, подарила «1984» Оруэлла. А сама я люблю получать воговские винтажные издания о красоте, здоровье, интерьерах.
Есть такое клише — страшный рождественский свитер. А я люблю дарить свитера всем членам семьи — что-то редкое, связанное вручную из мохера семидесятых годов. Если не свитер, то одинаковые купальники — с мечтами о лете. У нас в семье много балерин, поэтому купальники прекрасно сидят. Устроить семейное пляжное дефиле — это замечательно. Еще у нас есть чудесная семейная традиция — фотографическая книга по итогам года. Чарльз вносит таким образом свой вклад в формирование семейной памяти. Он сам снимает, сам верстает, потом печатает в типографии в Нью-Йорке. Это всегда вызывает восторг: прошел год, что-то забылось, а рассматривать и вспоминать всегда интересно.
ФОТОКНИГИ, СНИМКИ ДЛЯ КОТОРЫХ ДЕЛАЕТ ПАПА ЧАРЛЬЗ. ПЕЧАТАЮТ ИХ МНОГО ЛЕТ В ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ТИПОГРАФИИ В НЬЮ-ЙОРКЕ.
У меня есть свой стиль заворачивания подарков, который я много лет назад подглядела в Нью-Йорке. Когда родилась наша старшая дочь Настя, мы с Чарльзом пошли смотреть квартиру побольше. Прямо в нашем доме, а дом у нас был интересный: там живут модельер Хельмут Ланг, Саймон Дунан, который много лет гениально оформлял витрины Barneys, писательница Кэндес Бушнелл. И вот мы входим в квартиру. Ноябрь, а хозяйка заворачивает рождественские подарки. Это была классическая нью-йоркская дама, таких называют ladies who lunch — они высоко ценят культуру приемов и отлично в ней разбираются. И мы стали свидетелями волшебной сцены. Каждый подарок хозяйка заботливо заворачивала в tissue — по-русски это называется «папиросная бумага» — пастельных оттенков. Упакованные подарки россыпью лежали на столе, как пасхальные яйца. Это было так красиво! С тех пор я каждый год делаю запас папиросной бумаги. Цвета меняю. Иногда у меня все бирюзовое, иногда — shocking pink, как у Schiaparelli. Даже в самом ярком цвете такая упаковка выглядит очень приятно, не вульгарно.
Когда подарок большой и нельзя найти tissue, чтобы его объять, в ход идет крафт из моего детства. И замечательная веревочка, которая называется Bakers Twine. Она, как разноцветная палочка-леденец сandy cane, бывает белой с красным или белой с синим. И еще — вот это я уже придумала сама — на подарки я вешаю manila tags. Это что-то вроде багажной бирки с веревочкой, бумага — очень плотная, приятная, персикового цвета или чуть в желтизну. Есть что-то утилитарное и одновременно ностальгическое в этих бирках: сороковые, Нью-Йорк, Трумен Капоте… Конечно же, я обязательно подписываю бирки. Мне непременно надо купить правильный скотч, правильную ручку, чтобы она была достаточно тонкой, черной. Это целый ритуал — подписать подарок, чтобы он был индивидуальным. Потом меня часто благодарят именно за бирку. Говорят: «Как вы красиво мне написали! Какой красивый почерк». Это на самом деле очень важно. Средняя дочь Маруся мне недавно сказала: «Помнишь, мы вручили подарок моей учительнице? Она до сих пор хранит бирку».
Когда подарок большой и нельзя найти tissue, чтобы его объять, в ход идет крафт из моего детства. И замечательная веревочка, которая называется Bakers Twine. Она, как разноцветная палочка-леденец сandy cane, бывает белой с красным или белой с синим. И еще — вот это я уже придумала сама — на подарки я вешаю manila tags. Это что-то вроде багажной бирки с веревочкой, бумага — очень плотная, приятная, персикового цвета или чуть в желтизну. Есть что-то утилитарное и одновременно ностальгическое в этих бирках: сороковые, Нью-Йорк, Трумен Капоте… Конечно же, я обязательно подписываю бирки. Мне непременно надо купить правильный скотч, правильную ручку, чтобы она была достаточно тонкой, черной. Это целый ритуал — подписать подарок, чтобы он был индивидуальным. Потом меня часто благодарят именно за бирку. Говорят: «Как вы красиво мне написали! Какой красивый почерк». Это на самом деле очень важно. Средняя дочь Маруся мне недавно сказала: «Помнишь, мы вручили подарок моей учительнице? Она до сих пор хранит бирку».
ПЕРИОДИКА
ФОТОКНИГА
Сервис-конструктор: загружаете фотографии с телефона и сами создаете книгу – от миниатюрной до парадного альбома. Соосновательница сервиса Варя Веденеева – ролевая модель для молодых предпринимательниц: коммуникации у “Периодики” такие же классные, как и сам продукт.
от 1 790 ₽
O Paper Paper
Бирка для подарка
У O Paper Paper лучший в Москве выбор бирок. Наш выбор - бирка с инициалом одаряемого. Только не забудьте ее кастомизировать личными пожеланиями.
100 ₽
Чему еще научили меня ladies who lunch? Тому, что главное — даже не подарок, в мире дарится много всякой ерунды. Важно за подарок поблагодарить, написать… Не сообщение, а записку от руки. Конечно, желательно иметь дома правильно сделанную stationery — открытку или бумагу с вашим именем или инициалами, адресом. Раньше в Нью-Йорке на Мэдисон-авеню или в Лондоне было много магазинов, которые специализировались на stationery, но большая часть из них закрылась. Такая домашняя заготовка очень помогает: нет фактора чистого листа, вечного страха «с чего начать?». Не всегда ведь легко написать благодарственное письмо, не всегда ты хорошо знаешь человека. А когда на листе уже что-то есть, барьер исчезает: берешь и пишешь. Все пишут по-разному. Анна Винтур (главный редактор американского Vogue. — Прим. ред.), например, всегда лаконична: одно слово вроде «спасибо» — и все. Хотя, я считаю, в благодарственном письме очень важно упомянуть сам подарок, чтобы у человека не было ощущения, что ты отписался формально.
Для меня всегда важен процесс вручения. Например, однажды я придумала подарить девочкам сережки-кольца. Нашла скульптуру Майи Плисецкой: руки с изящнейшими пальцами. Отыскала старые советские колечки, прекрасно сделанные, надела их на запястья Майи — сережки смотрелись как браслеты — и так и подарила. Точнее, подарок надо было сначала идентифицировать, но девочки сразу догадались.
Чем меня удивляют дети? Удивить меня очень сложно, так что я всегда говорю: «Не волнуйтесь, не дарите мне ничего». От маленьких с радостью принимаю рисунки. Большая и серьезная работа Георгия Гурьянова висит у меня рядом с рисунками моих детей. Я всегда угадываю, кто что нарисовал. Недавно мы ездили в Суздаль, там дети пошли учиться писать фрески. Замечательная матушка Марина дала им мастер-класс. Вернулись домой, показывают, что сотворили, и я угадала, что нарисовал каждый. «Как? Как ты угадала?» Так ведь я знаю, что «птичку с такими лапками» точно делает Наташа, потому что помню все ее рисунки. Рисунок — это тоже своего рода почерк человека. Для меня каждый рисунок моего ребенка — это серьезно. Если они действительно постарались. Это может быть быстро, может быть долго, не важно. Но если я вижу за рисунком идею, мое материнское сердце радуется.
Для меня всегда важен процесс вручения. Например, однажды я придумала подарить девочкам сережки-кольца. Нашла скульптуру Майи Плисецкой: руки с изящнейшими пальцами. Отыскала старые советские колечки, прекрасно сделанные, надела их на запястья Майи — сережки смотрелись как браслеты — и так и подарила. Точнее, подарок надо было сначала идентифицировать, но девочки сразу догадались.
Чем меня удивляют дети? Удивить меня очень сложно, так что я всегда говорю: «Не волнуйтесь, не дарите мне ничего». От маленьких с радостью принимаю рисунки. Большая и серьезная работа Георгия Гурьянова висит у меня рядом с рисунками моих детей. Я всегда угадываю, кто что нарисовал. Недавно мы ездили в Суздаль, там дети пошли учиться писать фрески. Замечательная матушка Марина дала им мастер-класс. Вернулись домой, показывают, что сотворили, и я угадала, что нарисовал каждый. «Как? Как ты угадала?» Так ведь я знаю, что «птичку с такими лапками» точно делает Наташа, потому что помню все ее рисунки. Рисунок — это тоже своего рода почерк человека. Для меня каждый рисунок моего ребенка — это серьезно. Если они действительно постарались. Это может быть быстро, может быть долго, не важно. Но если я вижу за рисунком идею, мое материнское сердце радуется.
РИСУНКИ ДЕТЕЙ ЗАНИМАЮТ В ДОМЕ ТОМПСОНОВ ПОЧЕТНОЕ МЕСТО. ЛЕГЕНДАРНЫЕ БАНКИ С ВАРЕНЬЕМ, ДЛЯ КОТОРЫХ ОЛЯ ЛИЧНО ВЫРЕЗАЕТ РАЗНООБРАЗНЫЕ “ЧЕПЧИКИ”.
УДИВИТЬ МЕНЯ СЛОЖНО, ТАК ЧТО Я ВСЕГДА ГОВОРЮ ДЕТЯМ: «НЕ ДАРИТЕ МНЕ НИЧЕГО». ОТ МАЛЕНЬКИХ С РАДОСТЬЮ ПРИНИМАЮ РИСУНКИ. ЕСЛИ Я ВИЖУ ЗА РИСУНКОМ ИДЕЮ, МОЕ МАТЕРИНСКОЕ СЕРДЦЕ РАДУЕТСЯ.
Девочкам постарше рисунком уже не отделаться. Они стараются угадать, что мне понравится. Им самим интересна мода. Недавно подарили мне очень интересное платье индийского дизайнера Sabyasachi. Это было стопроцентное попадание. Еще девочки пекут десерты. Я не люблю слишком сладкие лакомства, поэтому на день рождения, мой или папин, дочки обязательно готовят пирожные — классические на вид, но здоровые, например с кокосовым сахаром.
Муж часто дарит мне предметы искусства. Одним из первых его подарков стал рисунок Анны Остроумовой-Лебедевой: французский бульдог стоит на веранде и смотрит вдаль. Дело в том, что я очень люблю французских бульдогов, в детстве у меня был французский бульдог Мафальда, сокращенно Маффи. На свадьбу Чарльз преподнес мне коллаж Андрея Бартенева. Мэрилин Монро и Юрий Гагарин стоят и разговаривают. Рядом с Монро — такой бабл, как в комиксах, с просьбой: «Привези мне кроссовки с орбиты». До сих пор ведь актуально.
Муж часто дарит мне предметы искусства. Одним из первых его подарков стал рисунок Анны Остроумовой-Лебедевой: французский бульдог стоит на веранде и смотрит вдаль. Дело в том, что я очень люблю французских бульдогов, в детстве у меня был французский бульдог Мафальда, сокращенно Маффи. На свадьбу Чарльз преподнес мне коллаж Андрея Бартенева. Мэрилин Монро и Юрий Гагарин стоят и разговаривают. Рядом с Монро — такой бабл, как в комиксах, с просьбой: «Привези мне кроссовки с орбиты». До сих пор ведь актуально.
РИСУНОК СОВЕТСКОЙ ХУДОЖНИЦЫ АННЫ ОСТРОУМОВОЙ-ЛЕБЕДЕВОЙ, ПОДАРОК ОЛЬГЕ ОТ ЧАРЛЬЗА.
Очень часто меня спрашивают, что я дарю иностранцам. Хэмишу Боулзу (коллекционер, куратор, главный редактор журнала The World of Interiors. — Прим. ред.) однажды подарила подушку из мастерской старинных тканей в Новоспасском мужском монастыре. Маленькая, совершенно потрясающая мастерская, в которой, помимо прочего, ткали занавес Большого театра. Мастера там красят шелковую нить натуральными красителями. Кстати, постоянно жалуются: закрылся завод шелковых нитей в Санкт-Петербурге, теперь нужно покупать их в Узбекистане, а там не любят продавать просто нити, потому что хотят продать уже готовое изделие. Чудесные люди, подвижники. Но главное, чем они занимаются, — это реставрация. Могут два-три года работать над одним проектом, как, например, оформление Екатерининского зала Царицынского дворца. Иногда в этой мастерской можно купить остатки тканей, которые использовались во время реставраций. Когда в Москву приезжал Кристиан Лубутен, большой охотник за диковинами, он из этих тканей сделал небольшие сумочки в честь Большого театра. И очень много тканей купил для своего бутика.
Так вот, возвращаясь к Хэмишу: больше всего он любит сиреневый цвет. В мастерской я нашла сиреневый шелк и сама сшила из него подушку. Подушки никогда не бывают лишними — то тут подложить, то там. Раньше я часто дарила подушки из тканей по своим эскизам.
Потом, конечно, меха. Несмотря на то что мех нынче табу, мои иностранные друзья его очень любят (не афишируя это в запретграме): шарфы, шапки, варежки, манжеты. Я помню, когда-то был замечательный магазин мехов в Столешниковом переулке. Я брала с собой в Париж на подарки манжеты из соболя. Они прекрасно смотрятся на парчовых оперных пальто — всегда желанный подарок.
Конечно, у иностранцев на ура идет наш фарфор. Помимо кузнецовского и артемовского — классический, Императорского завода. Чудесный белый, прекрасная кобальтовая сетка (я считаю, она не стыдная и не избитая). Очень люблю дулевский фарфор. Цвета у него замечательные, глазури — как на старинных изразцах. Сервиз «Золотой олень» — просто чудо, рождественское чудо. Да, немного аляповатый, в нем есть провинциальность, но это приятная провинциальность, в ней нет чопорности и можно расслабиться. Это не настолько дорого, чтобы волноваться, поэтому мы всем с удовольствием пользуемся. Бывает, что-то бьется, но, по крайней мере, это к счастью, а не к расстройству.
Так вот, возвращаясь к Хэмишу: больше всего он любит сиреневый цвет. В мастерской я нашла сиреневый шелк и сама сшила из него подушку. Подушки никогда не бывают лишними — то тут подложить, то там. Раньше я часто дарила подушки из тканей по своим эскизам.
Потом, конечно, меха. Несмотря на то что мех нынче табу, мои иностранные друзья его очень любят (не афишируя это в запретграме): шарфы, шапки, варежки, манжеты. Я помню, когда-то был замечательный магазин мехов в Столешниковом переулке. Я брала с собой в Париж на подарки манжеты из соболя. Они прекрасно смотрятся на парчовых оперных пальто — всегда желанный подарок.
Конечно, у иностранцев на ура идет наш фарфор. Помимо кузнецовского и артемовского — классический, Императорского завода. Чудесный белый, прекрасная кобальтовая сетка (я считаю, она не стыдная и не избитая). Очень люблю дулевский фарфор. Цвета у него замечательные, глазури — как на старинных изразцах. Сервиз «Золотой олень» — просто чудо, рождественское чудо. Да, немного аляповатый, в нем есть провинциальность, но это приятная провинциальность, в ней нет чопорности и можно расслабиться. Это не настолько дорого, чтобы волноваться, поэтому мы всем с удовольствием пользуемся. Бывает, что-то бьется, но, по крайней мере, это к счастью, а не к расстройству.
O Paper Paper
Упаковочная бумага
Помимо разноцветной и монохромной, есть много вариантов той самой “папиросной” бумаги, она же tissue paper, про которую рассказывает Ольга. Лист размером 50 на 60 см стоит 100 руб.
250 ₽
ДУЛЕВО
СЕРВИЗ “ЗОЛОТОЙ ОЛЕНЬ”
Культовый рисунок был создан в 1957-м Петром Леоновым, главным художником завода на протяжении трех десятков лет. Хорошо смотрится на столе в любое время года благодаря цветовой гамме, от оранжевого до терракотового. Если одаряемый любит снимать #сетдизайндня, это точно подарок для него.
21 200 ₽
С близкими друзьями-иностранцами у нас постоянно происходят кулинарные обмены. Греки могут привезти рождественское печенье или оливковое масло с собственных деревьев. Моя же мама варит прекрасное варенье. Крыжовник с эстрагоном у нее совершенно особенный, потрясающе выходит малиновое. У нас все по старинке. Мы все собираем баночки, прямо как раньше. Даже шутим про себя: «У нас семья полного цикла». Под рукой всегда разные бумажки, чтобы сделать красивую этикетку. «Чепчик» на крышку я обычно вырезаю из своих тканей. Красота!
Самое приятное в подарке — когда получается попасть в точку. Но я всегда стараюсь сделать процесс поиска интересным и для себя самой. Как я гордилась, когда в прошлом году нашла для сына Саши (он убежденный теннисист) елочное украшение начала XX века: две теннисные ракетки и мячик! Хотя все бывает гораздо проще. Два года назад девочки хором захотели фен Dyson. Это действительно полезная вещь, и ее надо было купить — разумеется, не персонально каждому, а один на всех. Я знала, что этим их осчастливлю. И подарила. Не всегда нужно выискивать что-то антикварное и артистическое. Иногда простой фен — отличный, желанный подарок.
Самое приятное в подарке — когда получается попасть в точку. Но я всегда стараюсь сделать процесс поиска интересным и для себя самой. Как я гордилась, когда в прошлом году нашла для сына Саши (он убежденный теннисист) елочное украшение начала XX века: две теннисные ракетки и мячик! Хотя все бывает гораздо проще. Два года назад девочки хором захотели фен Dyson. Это действительно полезная вещь, и ее надо было купить — разумеется, не персонально каждому, а один на всех. Я знала, что этим их осчастливлю. И подарила. Не всегда нужно выискивать что-то антикварное и артистическое. Иногда простой фен — отличный, желанный подарок.
читайте также
