Владелица отеля «Времена года»
в Тверской области Дарья Афанасьева верит в то, что отдыхать в России можно и нужно не только в шумной Красной Поляне, светском Плёсе
и открыточном Суздале. Заповедный русский лес по-прежнему замедляет, как во времена русских помещиков.
в Тверской области Дарья Афанасьева верит в то, что отдыхать в России можно и нужно не только в шумной Красной Поляне, светском Плёсе
и открыточном Суздале. Заповедный русский лес по-прежнему замедляет, как во времена русских помещиков.
Владелица отеля «Времена года» в Тверской области Дарья Афанасьева верит в то, что отдыхать в России можно и нужно не только в шумной Красной Поляне, светском Плёсе и открыточном Суздале. Заповедный русский лес по-прежнему замедляет, как во времена русских помещиков.
Владелица отеля «Времена года» в Тверской области Дарья Афанасьева верит в то, что отдыхать в России можно и нужно не только в шумной Красной Поляне, светском Плёсе и открыточном Суздале. Заповедный русский лес по-прежнему замедляет, как во времена русских помещиков.
И тишина
И тишина
10 декабря 2025
И тишина
Во «Временах года» есть своя достопримечательность — пятиэтажный деревянный терем, самый высокий в стране сруб.
«Мы узнали, что рядом есть отель — терем и пара домиков. И спросили владельцев, не желают ли они от него избавиться».
«Недавно построили новый дом.
На сайте не было фотографий, а его
уже забронировали на новогодние праздники. Это кредит доверия, который для нас очень важен».
На сайте не было фотографий, а его
уже забронировали на новогодние праздники. Это кредит доверия, который для нас очень важен».
«Недавно построили новый дом. На сайте не было фотографий, а его уже забронировали на новогодние праздники.
Это кредит доверия, который для нас очень важен».
Это кредит доверия, который для нас очень важен».
«Я часто выхожу на балкон с видом на наше ледниковое озеро, на остров, на лес. Осенью все сначала становится золотым, потом затихает, а дальше одно мгновение — и вся листва слетела. Серо-сизый пейзаж, как на японских гравюрах. Выпал снег — и пропадают все звуки. Звон в ушах от тишины. Весной вдруг как будто невидимая рука включает рубильник: птицы разом прилетают. Выходишь на балкон, а они все поют. Появляется первая зелень, птицы начинают учить птенцов летать. Летом все невероятное зеленое. И вот уже птицы снова улетают и становится все тише, тише, тише. Это очень стабилизирует психику: ты понимаешь, что в этом мире есть что-то нерушимое, высшие законы, которые действовали при наших бабушках и будут действовать при наших внуках. Когда возвращаешься во внешний мир, перестаешь суетиться, как заяц, не дергаешься от каждой новости. Пусть даже на время. Потому что наконец понимаешь, каково это — когда тишина звучит внутри тебя».
Хозяйка отеля «Времена года» Дарья Афанасьева рассказывает так, что заслушаешься. Можно было бы принять за красивые слова, но места, в которых он находится, — действительно затерянный мир. Формально Тверская область, соседи. Но от Москвы — аж четыреста восемьдесят километров на машине. Сначала по Новой Риге через Волоколамск, мимо Ржева. Не доезжая до Великих Лук — направо и еще час. А дальше двадцать километров по дороге, которая помнит тех, кто ходил по пути из варяг в греки, он как раз был где-то в этих заповедных краях. Поездом даже к какому-нибудь ближайшему полустанку не добраться — потому что полустанков нет. По-английски о таких местах говорят in the middle of nowhere. В случае «Времен года» это буквально: до Пскова, Великого Новгорода, Смоленска, даже до столицы Тверской области одинаково далеко, по двести-триста-четыреста километров. Само собой, тут ходят медведи. В телеграм-канале отеля есть отдельная рубрика: постят снимки, сделанные фотоловушками. Они расставлены на медвежьих тропах в нескольких километрах от ограды и регулярно выдают мемные кадры.
«“Торопецкие Мальдивы” — так мы о себе шутим», — смеется Дарья. Торопец — это ближайший городок, в пятидесяти километрах. Название, как говорят сейчас, — топ: в Торопце никто никуда не торопится (ударение, кстати, — на первый слог). Зато на одиннадцать с половиной тысяч жителей — четыре десятка памятников архитектуры федерального значения. Торопец почти на век старше Москвы, в старину был столицей княжества, богатым городом торговцев. Потом вместо рек стали использовать дороги, затем проложили железную, из Петербурга в Москву напрямую, через Тверь. С тех пор красавец Торопец спит.
Еще тут родилась мать Александра Невского и сам он венчался с дочерью полоцкого князя. Вместе с невестой в Торопец прибыла чудотворная икона Корсунской Божией Матери, написанная, как верят православные, еще при жизни Богородицы евангелистом Лукой. Считается, что ни поляки, ни Наполеон не взяли город именно благодаря защите иконы (хотя, может быть, просто не пошли в эту Нарнию). Во времена, не столь отдаленные от наших, икону, разумеется, переместили в Русский музей, а в 2009-м — в дорогой сердцу многих героев «Татлера» коттеджный поселок «Княжье Озеро» на Новорижском шоссе под Москвой: там возвели пятиглавый храм святого благоверного Александра Невского. Так что ради святыни в Торопец можно не ехать, там в главном храме, Корсунско-Богородицком соборе, — лишь список.
«“Торопецкие Мальдивы” — так мы о себе шутим», — смеется Дарья. Торопец — это ближайший городок, в пятидесяти километрах. Название, как говорят сейчас, — топ: в Торопце никто никуда не торопится (ударение, кстати, — на первый слог). Зато на одиннадцать с половиной тысяч жителей — четыре десятка памятников архитектуры федерального значения. Торопец почти на век старше Москвы, в старину был столицей княжества, богатым городом торговцев. Потом вместо рек стали использовать дороги, затем проложили железную, из Петербурга в Москву напрямую, через Тверь. С тех пор красавец Торопец спит.
Еще тут родилась мать Александра Невского и сам он венчался с дочерью полоцкого князя. Вместе с невестой в Торопец прибыла чудотворная икона Корсунской Божией Матери, написанная, как верят православные, еще при жизни Богородицы евангелистом Лукой. Считается, что ни поляки, ни Наполеон не взяли город именно благодаря защите иконы (хотя, может быть, просто не пошли в эту Нарнию). Во времена, не столь отдаленные от наших, икону, разумеется, переместили в Русский музей, а в 2009-м — в дорогой сердцу многих героев «Татлера» коттеджный поселок «Княжье Озеро» на Новорижском шоссе под Москвой: там возвели пятиглавый храм святого благоверного Александра Невского. Так что ради святыни в Торопец можно не ехать, там в главном храме, Корсунско-Богородицком соборе, — лишь список.
Сам собор красив, как и другие достопримечательности города, образцы торопецкого плоскостного барокко. Это особый стиль: каменный декор не изящный, замысловатый, тонковыделанный, как в каком-нибудь Версале, а наоборот, широкий, плоский, сильно выступает из стены — словно его отдельно вырезали из доски и наложили, как наличник. Впрочем, Торопец будет отдельным поводом для путешествия в эти дали лет через десять, когда реставрация догонит темпами строительство нормальной дороги до «Времен года»: еще в прошлом году было не двадцать километров грунтовки, а пятьдесят, но летом на Петербургском экономическом форуме губернатор Тверской области с Дарьей заключили соглашение о сотрудничестве.
В общем, добравшись до наших Мальдив, можно, как с настоящих, с чистой совестью никуда не выезжать. Тем более что во «Временах года» есть своя достопримечательность — пятиэтажный деревянный терем, самый высокий в стране сруб. Там двадцать шесть номеров. Еще есть восемь домов. Одни — с собственными причалами на ледниковом озере Наговье, другие — на холме с видом на Русь, третьи — ближе к сказочному лесу. Все расставлены так, чтобы не мешать аудиотерапии тишиной. Да и разместиться в отеле могут не больше полутора сотен гостей — при том, что территория больше девяноста гектаров.
Развлекают рыбалкой на Наговье и пятнадцати других окрестных озерах. Сбором белых грибов, катанием на квадроциклах, каяках, катамаранах, сапбордах, стрельбой по тарелочкам, прогулками на лошадях. Круглый год — теннис, бассейн (есть крытый спорткомплекс). А зимой еще снегоходы, тюбинг, открытый каток, катание в санях, трассы для беговых лыж. Плюс мастер-классы по лепке пельменей с гусятиной, кормление овечки Фроси на ферме, уроки дойки коровы.
В общем, добравшись до наших Мальдив, можно, как с настоящих, с чистой совестью никуда не выезжать. Тем более что во «Временах года» есть своя достопримечательность — пятиэтажный деревянный терем, самый высокий в стране сруб. Там двадцать шесть номеров. Еще есть восемь домов. Одни — с собственными причалами на ледниковом озере Наговье, другие — на холме с видом на Русь, третьи — ближе к сказочному лесу. Все расставлены так, чтобы не мешать аудиотерапии тишиной. Да и разместиться в отеле могут не больше полутора сотен гостей — при том, что территория больше девяноста гектаров.
Развлекают рыбалкой на Наговье и пятнадцати других окрестных озерах. Сбором белых грибов, катанием на квадроциклах, каяках, катамаранах, сапбордах, стрельбой по тарелочкам, прогулками на лошадях. Круглый год — теннис, бассейн (есть крытый спорткомплекс). А зимой еще снегоходы, тюбинг, открытый каток, катание в санях, трассы для беговых лыж. Плюс мастер-классы по лепке пельменей с гусятиной, кормление овечки Фроси на ферме, уроки дойки коровы.
Те, кто уже понял жизнь и предпочитает тарелочки с бараньим боком в ресторане, радуются северному сиянию. В «Барском» доме медитируют на огонь в голландской печи, в «Купеческом» — греются у русской. Или в бане. Во «Временах года» три банных комплекса: можно отдаться на волю пармейстеров (фирменный ритуал — после дубовых веников и пихтовой подушки, тонизирующей лицо, обливают бодрящей минеральной водой), сидеть в алтайском чане с видом на закат, из финской сауны прыгать в озеро.
Словом, избинг сотого уровня. Есть даже медовый сомелье (пасека, само собой, тоже). По территории передвигаются на электрических гольфкарах, как в клубе «Сколково». Тридцать километров экотроп ухожены, есть заасфальтированные дорожки для велосипедистов и самокатчиков. Имеется вертолетная площадка для тех, кто путешествует на машине только в пределах ЦАО. Собираются строить взлетно-посадочную полосу, вероятно, для тех, кто на вертолете не летает дальше Внуково-3.
Словом, избинг сотого уровня. Есть даже медовый сомелье (пасека, само собой, тоже). По территории передвигаются на электрических гольфкарах, как в клубе «Сколково». Тридцать километров экотроп ухожены, есть заасфальтированные дорожки для велосипедистов и самокатчиков. Имеется вертолетная площадка для тех, кто путешествует на машине только в пределах ЦАО. Собираются строить взлетно-посадочную полосу, вероятно, для тех, кто на вертолете не летает дальше Внуково-3.
Шешурино — на другой стороне озера от «Времен года». Дарья Афанасьева с мужем в один из своих первых приездов гуляли по окрестностям и случайно вышли к руинам усадьбы Куропаткина. В советские времена она побывала и домом престарелых и домом сумасшедших. Жители мегаполиса, очарованные историей и руинами захотели, конечно, отреставрировать, посчитали, сколько это будет стоить, и расхотели. «Огромные вложения и это совершенно не может быть бизнесом, — объясняет Дарья. — Даже если удастся восстановить, как привлечь сюда людей? И тут мы неожиданно узнали, что рядом есть отель. Он назывался «Экопарк», его в 2013 году начинали строить какие-то совершенные энтузиасты. Вспомните, ну какой внутренний туризм был в России в то время? Никакого. Стоял терем и пара домиков. Мы подумали: сама по себе восстановленная усадьба не будет «работать», но если рядом возникнет точка притяжения, инфраструктура, тогда, возможно, получится. Мы спросили владельцев отеля, не желают ли они от него избавиться».
Дарья по образованию архитектор, училась в аспирантуре в МАРХИ, (писала диссертацию, что любопытно, про привлечение частных инвестиций в сохранение памятников культурного наследия), много лет работала дизайнером интерьеров, помогала устраивать быт серьезным людям, возглавляла свое бюро. И даже опыт проектирования гостиницы у нее был: бутик-отель «Дубровский» в Сергиевом Посаде, он и сейчас работает. «Здесь понадобились и эти знания, и много других, — улыбается Дарья. — Такое разнообразие приключений — не знаешь, что сегодня на тебя свалится. Но с точки зрения дизайна я ничего не пыталась придумывать, не вымучивала что-то неорганичное этому месту».
Дарья по образованию архитектор, училась в аспирантуре в МАРХИ, (писала диссертацию, что любопытно, про привлечение частных инвестиций в сохранение памятников культурного наследия), много лет работала дизайнером интерьеров, помогала устраивать быт серьезным людям, возглавляла свое бюро. И даже опыт проектирования гостиницы у нее был: бутик-отель «Дубровский» в Сергиевом Посаде, он и сейчас работает. «Здесь понадобились и эти знания, и много других, — улыбается Дарья. — Такое разнообразие приключений — не знаешь, что сегодня на тебя свалится. Но с точки зрения дизайна я ничего не пыталась придумывать, не вымучивала что-то неорганичное этому месту».
Она просто читала дневники Куропаткина. Человек образцовой дисциплины оставил после себя восемьсот тысяч страниц документов, они сохранились в архивах, несмотря на реноме генерала. Описывал все: где заказывал изразцы для печей, сколько гвоздей купил. «Но важны даже не детали, а дух, — говорит Дарья. — То, как он и его современники проводили время. Рыбалка, грибы, коровы, длинные прогулки, вечера за чтением или наливочкой — медленная спокойная усадебная жизнь. Мне хотелось, чтобы у нас было так же. И чтобы гости усадьбы не чувствовали, что они в гостинице. Чтобы было много личных предметов, как будто вы приехали к бабушке».
В Москве у Дарьи раньше была антикварная галерея Boutique Antique — остались связи с французскими коллекционерами старины, умение находить сокровища на блошиных рынках, страсть бороться за победу на онлайн-аукционах. В итоге во «Временах года» можно увидеть книги из той самой библиотеки Куропаткина с экслибрисами, кузнецовский фарфор с его портретами, литографии. «Потихоньку собираем коллекцию и попутно вещи той эпохи, связанные с жизнью провинциального дворянина вообще: страницы из модных журналов, плакаты, открытки».
Русская глубинка уже давно живет новую жизнь, превращается в места притяжения. Про Суздаль, Плёс, Игору, северо-восток Ладоги не говорим, там финансовый коллайдер. Есть, скажем, купеческое село Вятское в Ярославской области. Его почти двадцать лет восстанавливает предприниматель Олег Жаров. Приехал, влюбился так же, как Дарья, в памятники отечественного разгильдяйства, отреставрировал, сделал в них десяток разных музеев, построил четыре гостиницы и вышел вроде бы даже на самоокупаемость. Вятское первым в стране получило статус «Самой красивой деревни России» — есть такой список, по аналогии с дорогими сердцу татлеровского человека «Самыми красивыми деревнями Франции». Или взять Городец под Нижним Новгородом. Он прямо сейчас, на наших глазах превращается в еще одну жемчужину Поволжья: самый богатый человек Нижегородской области, акционер сети супермаркетов Spar и пекарен «Волконский» Альберт Гусев из руин возвел Музей городецкой росписи, купил фабрику и возрождает промысел, скоро достроит люксовый отель с рестораном. В Городце прямо на набережной будет и спа-отель с причалами для яхт, как в Плёсе, который выше по течению Волги.
В Москве у Дарьи раньше была антикварная галерея Boutique Antique — остались связи с французскими коллекционерами старины, умение находить сокровища на блошиных рынках, страсть бороться за победу на онлайн-аукционах. В итоге во «Временах года» можно увидеть книги из той самой библиотеки Куропаткина с экслибрисами, кузнецовский фарфор с его портретами, литографии. «Потихоньку собираем коллекцию и попутно вещи той эпохи, связанные с жизнью провинциального дворянина вообще: страницы из модных журналов, плакаты, открытки».
Русская глубинка уже давно живет новую жизнь, превращается в места притяжения. Про Суздаль, Плёс, Игору, северо-восток Ладоги не говорим, там финансовый коллайдер. Есть, скажем, купеческое село Вятское в Ярославской области. Его почти двадцать лет восстанавливает предприниматель Олег Жаров. Приехал, влюбился так же, как Дарья, в памятники отечественного разгильдяйства, отреставрировал, сделал в них десяток разных музеев, построил четыре гостиницы и вышел вроде бы даже на самоокупаемость. Вятское первым в стране получило статус «Самой красивой деревни России» — есть такой список, по аналогии с дорогими сердцу татлеровского человека «Самыми красивыми деревнями Франции». Или взять Городец под Нижним Новгородом. Он прямо сейчас, на наших глазах превращается в еще одну жемчужину Поволжья: самый богатый человек Нижегородской области, акционер сети супермаркетов Spar и пекарен «Волконский» Альберт Гусев из руин возвел Музей городецкой росписи, купил фабрику и возрождает промысел, скоро достроит люксовый отель с рестораном. В Городце прямо на набережной будет и спа-отель с причалами для яхт, как в Плёсе, который выше по течению Волги.
«Все эти прекрасные проекты лежат все-таки в рамках сложившихся туристических маршрутов, — комментирует Дарья. — А мы сами генерируем турпоток в нашу сторону. Те десять тысяч человек, которые приезжают в Торопец ежегодно, едут к нам. Интересно, что 85% гостей возвращаются. Это очень большая доля даже для отелей, куда гораздо проще добраться. Мы недавно построили новый дом. На сайте не было фотографий, а его уже забронировали на новогодние праздники, вообще не видя. Это кредит доверия, который для нас очень важен. Знаете, что еще выяснилось? Даже те гости, которые живут в загородных домах, все равно хотят жить тут в доме, а не в номере в тереме. То есть максимально отделиться от окружающих. Место так влияет». К нынешнему Новому году сдадут сразу пять новых домов.
Генерация лояльного турпотока осуществляется, само собой, не только при помощи тишины с грибами. «Времена года» — это круглогодичные танцы с бубном, вечный, как смена сезонов, креатив. Второй год 20 сентября устраивали фестиваль «Сбор картофеля». «В первый раз еле вытащили гостей, — смеется Дарья. — Темой были «Любовь и голуби». Мы все оделись в этой стилистике, танцевали прямо в поле — потом не могли собрать людей, чтобы увезти обратно в отель. В этом году гости уже были активные, специально приезжали «на картошку». Собрали всю. Пекли потом ее в ресторане». Уже посажены сто яблонь — когда начнут плодоносить, будет, наверное, новый фестиваль: из урожая собираются делать сидр и кальвадос, тут уж уговаривать гостей точно не придется.
Зимой прямо перед теремом заливают каток, включают «Щелкунчика» и прочую новогоднюю классику. Любители беговых лыж уходят в лес, там для них при помощи машины накатывают трассы, в этом году впервые сделают еще и дорогу для конькового хода. Тюбинговая трасса во «Временах года» — с автоматическим подъемником: «Отцы, особенно многодетные, очень ценят», — улыбается Дарья. На Святки будут гадать под руководством этнографов, они же курируют Масленицу. «У нас не просто ряженая анимация, а все по-настоящему, как праздновали в старину: костюмы, обряды, забавы, — говорит Дарья. — Это место не терпит к себе несерьезного отношения, бутафорности».
Генерация лояльного турпотока осуществляется, само собой, не только при помощи тишины с грибами. «Времена года» — это круглогодичные танцы с бубном, вечный, как смена сезонов, креатив. Второй год 20 сентября устраивали фестиваль «Сбор картофеля». «В первый раз еле вытащили гостей, — смеется Дарья. — Темой были «Любовь и голуби». Мы все оделись в этой стилистике, танцевали прямо в поле — потом не могли собрать людей, чтобы увезти обратно в отель. В этом году гости уже были активные, специально приезжали «на картошку». Собрали всю. Пекли потом ее в ресторане». Уже посажены сто яблонь — когда начнут плодоносить, будет, наверное, новый фестиваль: из урожая собираются делать сидр и кальвадос, тут уж уговаривать гостей точно не придется.
Зимой прямо перед теремом заливают каток, включают «Щелкунчика» и прочую новогоднюю классику. Любители беговых лыж уходят в лес, там для них при помощи машины накатывают трассы, в этом году впервые сделают еще и дорогу для конькового хода. Тюбинговая трасса во «Временах года» — с автоматическим подъемником: «Отцы, особенно многодетные, очень ценят», — улыбается Дарья. На Святки будут гадать под руководством этнографов, они же курируют Масленицу. «У нас не просто ряженая анимация, а все по-настоящему, как праздновали в старину: костюмы, обряды, забавы, — говорит Дарья. — Это место не терпит к себе несерьезного отношения, бутафорности».
Для выставки дореволюционной артиллерии под открытым небом, например, создают музейные копии пушек, начиная с 1812 года. Близится к концу работа над шишаком. Торопецкий шишак — это кокошник с шишечками из плетеного шнура, целиком расшитый жемчугом. Жемчуг веками водился в реке Торопе, на которой стоит Торопец. «Купцы расплачивались не штучными жемчужинками, а пригоршнями, чашками зачерпывали жемчуг из мешков: столько его тут было! — рассказывает Дарья. — А в конце XVIII — начале XIX веков жемчуг исчез. Может, что-то поменялось в составе воды». Шишак стоил, как деревня, в нем выходили замуж, те, кто не мог себе позволить свой, брали в аренду. До наших дней шишаков почти не сохранилось. В Историческом музее есть один, а например, шишак в собрании Русского музея — голый, жемчуг был спорот еще владельцами. Дарья вместе с историком и коллекционером костюма Анной Кивой шишак в Историческом музее промерили, нашли антикварную парчу, закупили жемчуг. «Не старинный, конечно: жемчуг ведь со временем разрушается, — говорит Дарья. — Жемчужин нужно очень много: шишак расшивается мелким жемчугом, диаметром от миллиметра до двух. Как говорит Анна, мы делаем «бентли» в мире шишаков, самый сложный, самый богатый. Работаем почти год, но это будет копия музейного уровня». Если разрешат доставать его из витрины, во «Временах года» появится новый повод делать селфи в запрещенную сеть.
Весной собираются поставить у терема шатер и подавать там обеды по мотивам алжирской экспедиции генерала Куропаткина. «Он после каждого путешествия выпускал огромный фолиант, — рассказывает Дарья. — Про Алжир, Туркмению, Китай, Японию. Протоколировал все, что видел, слышал, даже ел. Мы решили сделать обед по алжирским заметкам. Куропаткин там был в семидесятые годы XIX века, Алжир только-только стал колонией Франции, и местная кухня уже начала испытывать влияние французской. Пока ввели в обычное меню буайбес на восточный манер, а сделаем и полноценное. У нас же музей с объемным впечатлением».
За кухню ресторана, который с прекрасным чувством юмора назван «Куропаткин» (а бар — «Адъютант»), отвечает шеф-повар Александр Клещенко, который до переезда работал в Москве в уже не существующем ресторане «Онегин». «Мы сразу решили отталкиваться от того, что здесь есть, — говорит Дарья. — А местные специалитеты связаны с охотой и рыбалкой, еда несложная». Хиты — щучьи котлеты с маслом, любимое угощение Куропаткина, генеральский оливье с уткой и раковыми шейками, борщ с томленой говяжьей щекой, сгущенка по фирменному рецепту на завтрак. Молоко, творог, масло, сливки, йогурты к утреннему столу поставляются с собственной фермы, овощи — тоже со своего огорода. «Когда международные организации еще проводили в России мониторинг чистоты воздуха, район вокруг Торопца вошел в тройку лидеров и в Европейской части России, и в Восточной Европе, — рассказывает Дарья. — Здесь нет производств. Мы сами не используем химию. Помидор у нас пахнет помидором, огурец — огурцом. Даже элементарный салат из овощей, только что сорванных с грядки, прекрасен».
Весной собираются поставить у терема шатер и подавать там обеды по мотивам алжирской экспедиции генерала Куропаткина. «Он после каждого путешествия выпускал огромный фолиант, — рассказывает Дарья. — Про Алжир, Туркмению, Китай, Японию. Протоколировал все, что видел, слышал, даже ел. Мы решили сделать обед по алжирским заметкам. Куропаткин там был в семидесятые годы XIX века, Алжир только-только стал колонией Франции, и местная кухня уже начала испытывать влияние французской. Пока ввели в обычное меню буайбес на восточный манер, а сделаем и полноценное. У нас же музей с объемным впечатлением».
За кухню ресторана, который с прекрасным чувством юмора назван «Куропаткин» (а бар — «Адъютант»), отвечает шеф-повар Александр Клещенко, который до переезда работал в Москве в уже не существующем ресторане «Онегин». «Мы сразу решили отталкиваться от того, что здесь есть, — говорит Дарья. — А местные специалитеты связаны с охотой и рыбалкой, еда несложная». Хиты — щучьи котлеты с маслом, любимое угощение Куропаткина, генеральский оливье с уткой и раковыми шейками, борщ с томленой говяжьей щекой, сгущенка по фирменному рецепту на завтрак. Молоко, творог, масло, сливки, йогурты к утреннему столу поставляются с собственной фермы, овощи — тоже со своего огорода. «Когда международные организации еще проводили в России мониторинг чистоты воздуха, район вокруг Торопца вошел в тройку лидеров и в Европейской части России, и в Восточной Европе, — рассказывает Дарья. — Здесь нет производств. Мы сами не используем химию. Помидор у нас пахнет помидором, огурец — огурцом. Даже элементарный салат из овощей, только что сорванных с грядки, прекрасен».
Сейчас, когда дело уже налажено, она может себе позволить большую часть времени руководить из Москвы. Интересуюсь, отдыхает ли, когда приезжает. «Я этому только учусь, — смеется Дарья. — Вообще интересный опыт — то, как влияет на тебя этот бизнес. Если мы куда-то выезжаем, например, на юг, я начинаю все фотографировать, изучать как и что можно использовать. А еще я стала прямо-таки сочувствовать управляющим отелей и персоналу. Я и раньше-то не ругалась в отелях, а сейчас тем более».
У нее двое детей: сыну семь, дочери девять. Лето они, конечно, проводят не в городе. «Грибы научились собирать только правильные, на рыбалку ходят. Дочь вообще стала заядлым рыбаком, отлично разбирается в наживках, удочках. Фермерам помогают, на огороде — во все включаются. Уже интересуются, как можно заработать. Спрашивают: «Если мы будем водить хороводы, будет ли это оплачено?» Моментально начинают дружить с детьми гостей, катают их на электромобилях по территории, показывают. Бывает, приезжают, дети, которые впервые видят корову. Или которые плачут, что их покусали комары. Мне кажется, многим из нас этого не достает сейчас: когда часть жизни в городе, а часть — в деревне, как это было раньше. Мы лишаем себя огромного опыта».
Дошли ли руки при таком активном развитии «точки притяжения» до генеральской усадьбы трудной судьбы? Оказывается, да, настолько это возможно, учитывая, что работа с памятником архитектуры значит бесконечные согласования со всеми и каждым, даже если речь о забытых Богом и Минкультом четырех стенах в тверской чаще. «Мы определились с концепцией реставрации, сейчас приехали студенты МАРХИ, которые выбрали темой дипломной работы усадьбу генерала Куропаткина. Дальше начнем устанавливать границы, определять предмет охраны — долгий сложный процесс. И это лишь один пазл в огромной истории России. Но это важное дело. Один из преподавателей в МАРХИ Алексей Серафимович Щенков говорил, что памятники сохранять важно потому, что когда они исчезают, уже через два поколения история стирается из памяти. Именно поэтому в советское время разрушали церкви — чтобы внуки не знали, что такое храм, как он выглядит, не спрашивали, что это за здание. Таких усадеб, как наша, в округе десятки, но если мы не восстановим хотя бы одну, пройдет время, и, возможно, нам будут рассказывать, что не было никакого дворянства в Тверской области. Скажут: «Вот вы говорите, здесь были сыроварни, мукомольни, школы, библиотека, процветала жизнь. А где доказательства?» Не скажут.
У нее двое детей: сыну семь, дочери девять. Лето они, конечно, проводят не в городе. «Грибы научились собирать только правильные, на рыбалку ходят. Дочь вообще стала заядлым рыбаком, отлично разбирается в наживках, удочках. Фермерам помогают, на огороде — во все включаются. Уже интересуются, как можно заработать. Спрашивают: «Если мы будем водить хороводы, будет ли это оплачено?» Моментально начинают дружить с детьми гостей, катают их на электромобилях по территории, показывают. Бывает, приезжают, дети, которые впервые видят корову. Или которые плачут, что их покусали комары. Мне кажется, многим из нас этого не достает сейчас: когда часть жизни в городе, а часть — в деревне, как это было раньше. Мы лишаем себя огромного опыта».
Дошли ли руки при таком активном развитии «точки притяжения» до генеральской усадьбы трудной судьбы? Оказывается, да, настолько это возможно, учитывая, что работа с памятником архитектуры значит бесконечные согласования со всеми и каждым, даже если речь о забытых Богом и Минкультом четырех стенах в тверской чаще. «Мы определились с концепцией реставрации, сейчас приехали студенты МАРХИ, которые выбрали темой дипломной работы усадьбу генерала Куропаткина. Дальше начнем устанавливать границы, определять предмет охраны — долгий сложный процесс. И это лишь один пазл в огромной истории России. Но это важное дело. Один из преподавателей в МАРХИ Алексей Серафимович Щенков говорил, что памятники сохранять важно потому, что когда они исчезают, уже через два поколения история стирается из памяти. Именно поэтому в советское время разрушали церкви — чтобы внуки не знали, что такое храм, как он выглядит, не спрашивали, что это за здание. Таких усадеб, как наша, в округе десятки, но если мы не восстановим хотя бы одну, пройдет время, и, возможно, нам будут рассказывать, что не было никакого дворянства в Тверской области. Скажут: «Вот вы говорите, здесь были сыроварни, мукомольни, школы, библиотека, процветала жизнь. А где доказательства?» Не скажут.
Пятнадцать лет назад, когда москвичка Дарья Афанасьева с мужем впервые приехали в эти края, было не так. «Арендовали деревенские дома, полузаброшенные, с печами, — рассказывает Дарья. — Нас такая эстетика вдохновляла: контраст с городской жизнью. Да еще эта удивительная тишина. Едешь — на пригорках стоят разваливающиеся избушки, никаких заборов, в полях коровки, оставленная колхозная техника. Как будто попал разом в иллюстрации Билибина и в постапокалиптический мир. Муж как-то раз ушел ночью на охоту, я вышла во двор посмотреть на звездное небо — оно здесь такое чудесное! Он вернулся, говорит: «Тут вообще-то медведи, объедают яблони, сливы». Все едут куда-то за йогой, пилатесом, а у нас есть свои прекрасные терапевтические практики, которые мы подзабыли. Долго-долго идешь в глухом лесу, и природа тебя просто поглощает и очищает, ты не можешь этому сопротивляться. Даже отъехав на сто километров от Москвы, этого ощущения испытать нельзя. Недаром раньше важные люди, служившие в Петербурге, уезжали в свои имения в глуши».
Например, военный министр Николая II Алексей Куропаткин. Крупный организатор военного дела, он по молодости набирался опыта в Германии, Франции, Алжире. Воевал в Туркестане под командованием Скобелева, участвовал в Русско-турецкой войне, потом был фактически наместником на территории нынешней Туркмении и превратил ее в украшение короны Российской империи. Когда стал военным министром, оказался таким же благодетелем для армии. Это Куропаткин, помимо прочего, отменил телесные наказания и распространил повсеместно полевые кухни. Он же — отец отечественной контрразведки: в 1903-м при Главном штабе Русской императорской армии появилось Разведочное отделение, на пять лет раньше американского ФБР и на шесть — британской MI5. А потом началась Русско-японская война, Куропаткин сам возглавил наши войска и после ряда поражений ушел в отставку. За проигрыш в войне его потом кляли в советской историографии. После революции генерал удалился в свое имение — в село Шешурино, преподавал в школе, которую основал (а еще больницу, музей, почту), собрал библиотеку в десять тысяч томов. Там же и скончался в 1925-м.
Например, военный министр Николая II Алексей Куропаткин. Крупный организатор военного дела, он по молодости набирался опыта в Германии, Франции, Алжире. Воевал в Туркестане под командованием Скобелева, участвовал в Русско-турецкой войне, потом был фактически наместником на территории нынешней Туркмении и превратил ее в украшение короны Российской империи. Когда стал военным министром, оказался таким же благодетелем для армии. Это Куропаткин, помимо прочего, отменил телесные наказания и распространил повсеместно полевые кухни. Он же — отец отечественной контрразведки: в 1903-м при Главном штабе Русской императорской армии появилось Разведочное отделение, на пять лет раньше американского ФБР и на шесть — британской MI5. А потом началась Русско-японская война, Куропаткин сам возглавил наши войска и после ряда поражений ушел в отставку. За проигрыш в войне его потом кляли в советской историографии. После революции генерал удалился в свое имение — в село Шешурино, преподавал в школе, которую основал (а еще больницу, музей, почту), собрал библиотеку в десять тысяч томов. Там же и скончался в 1925-м.
Дарья Афанасьева.
Дарья Афанасьева с очередным антикварным трофеем.
Живописные окрестности отеля.
Ванная комната.
Изразцовая печь в одной из гостиных.
Встреча гостей отеля.
Дарья Афанасьева с ряжеными на Святках в отеле.
Одна из спален.
К подбору костюмов для праздников здесь подходят очень серьезно.
Щучьи котлеты в ресторане «Куропаткин».
подпись.
подпись.
подпись.
Чаепитие с самоваром.
Тот самый пятиэтажный терем.
Тюбинговая трасса снабжена подъемником.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ